Дело о чуть не похищенной квартире

Бывшее руководство ЗАО: генеральный директор и финансовый директор растащили предприятие, не платили ни зарплату рабочим, ни налоги. Предприятие на боку, приставы описывают недвижимость. Благодаря титаническим усилиям ветеранов и хождению по высоким чиновникам, в отношении расхитителей возбуждено уголовное дело по признакам мошенничества, совершённого организованной группой в особо крупном размере. Обвиняемые же - весело ржут ветеранам в глаза, говорят, что их непременно оправдают, а потом предприятие заплатит им все убытки.

На этом эмоциональном фоне бывший финансовый директор, находящиийся под следствием, подал исковое заявление в суд с требованием взыскать с ЗАО стоимость четырёхкомнатной квартиры, поскольку его трудовой контракт (от имени ЗАО подписанный вторым его подельником) содержит условие, что ЗАО в течение первого года работы приобретает и передаёт в собственность финансовому директору четырёхкомнатную квартиру. Поскольку ЗАО условие трудового контракта не исполнило, просит суд взыскать с родной организации стоимость четырёхкомнатной квартиры. У действующего генерального директора ЗАО узнал ряд подробностей. Гражданское дело у суда в производстве уже два года, позиция ответчика – генеральный директор не мог подписывать контракт трудовой без решения совета директоров, поскольку сделка крупная, а потому – не соответствует закону, на что суд запросил баланс предприятия на год совершения сделки, баланс ответчиком представлен, но, со слов генерального директора (представителя ответчика в одном лице), «в самом суде творится невероятное: истец и судья мило друг другу улыбаются, на этом основании им заявлен отвод судье, суд отвод отклонил и завтра решил уже выносить решение».

Идём на следующий день в суд. В суде встречаем истца с его адвокатом. Адвокат «тот» - морда красная, штаны кожаные, портфель дорогой. С судьёй запросто перед заседанием о чём-то беседует, называет Валей. Садимся в процесс. Представитель ответчика – заявляет ходатайство: прошу допустить к участию в деле в качестве представителя ответчика – Лучинина С.В. Судья Валя, скривившись, соглашается. Заявляю ходатайство – отложить рассмотрение дела с целью дать возможность изучить его материалы. Заседание откладывается на три дня. Адвокат истца - бубнит обидные слова. В этот же период пришлось по просьбе новой администрации предприятия встретиться и со следователем, ведущим дело о мошенничестве, поговорить на юридическом языке о сроках и безобразиях (как эпизод по уголовному делу – незаконное присвоение старым руководством дорогущего джипа предприятия, а самый главный жулик разъезжает на нём по городу, и плевать он хотел на всё и на всех). О как!

Следователь курила, кивала, щурила красные глаза, а мы сидели в крохотном кабинете, рассчитанном на двух следователей, на одном кривом стуле с новым гендиректором. Вокруг лежали вещдоки по делам: документация предприятия, кровавые бейсбольные биты, одежда с пятнами крови, ворованные автомобильные запчасти и рама от мотоцикла. На стенах брызги красных пятен – то ли кровь, то ли дешёвое грузинское винище. Мы поняли, что хорошо хоть дело не потеряли, а обещали скоро направить в суд. Дело на контроле в Генеральной прокуратуре. Изучаю в суде гражданское дело. К трудовому контракту жулика имеется дополнительное соглашение, которое подписано вторым же жуликом о том, что срок приобретения и передачи в собственность квартиры установлен иной – более поздний (финансовое состояние разворованного ими предприятия сказалось на сроках исполнения обязательств трудового контракта).

Как пояснил новый гендиректор, после возбуждения уголовного дела старые жулики выкрали печать, уничтожили всю документацию, а следователю и в суд подсовывают нужные им бумаги, подписанные задним числом и скреплённые похищенной печатью. Красота. Между тем, обречённости по делу и неизбежности его проигрыша, какие были уже у моих ветеранов, я не усмотрел. Все – и суд и прокурор и истцы и ответчики – ушли в дебри, спор велся вокруг того, а мог ли самолично бывший гендиректор-главный вор подписывать трудовой контракт с таким условием. Между тем, ларчик открывался просто.

Предложил моим доверителям заявить встречный иск, что с радостью было сделано. В заседание пришёл прокурор, поскольку у них в отчётах дело числилось как … трудовой спор, по которому присутствие обязательно. Садимся в процесс. Судья - Валя, - выказала публично, что направленное исковое заявление (встречное) не читала и, от скуки, или из любопытства, видимо, начинает с кривой улыбкой читать вслух, что же это я такое написал во встречном иске. Скука и снисходительная кривая улыбка на глазах проходит, вспоминает, что она юрист и пришла пора не дурить голову ветеранам труда, а разговаривать на равных с подготовленным правоведом. Прокурор тоже пришёл в дело не подготовленный, не прочитав наш встречный иск, навострил уши после начала читки искового заявления судьёй и начал знаками мне показывать, мол дай мне копию искового. Ему же что-то надо говорить по сути в процессе. Я великодушно дал.

Судья после читки призадумалась. На глазах из «Вали» превратилась в «Уважаемый суд». Адвокат заёрзал. У него были заготовленные какие-то бумаги залипованные о том, что баланс, который планировали изучать в суде – это не тот баланс, а тот, который в суде – залипован, чтобы сделка считалась не крупной. Предстояло отрабатывать гонорар по-честному. Парень был к этому не готов. На осторожный вопрос суда о том, что можете возразить, поднял глаза на Валю, как бы её не узнавая. Ответил коротко и довольно глупо: «Софистика какая-то», чем рассмешил прокурора, потому что у прокурора юридический диплом был не куплен, но хоть и с трояками, всё-же, видно, доставшийся ему честно.

После смеха прокурора адвокат встрепенулся, заявил ходатайство – приобщить залипованные бумаги – баланс с печатями и подписями. Судья решила узнать моё мнение. Я отвечал примерно так: «Доказательство по гражданскому делу - не относимо, допустимость по признаку достоверности – сомнительная, поэтому приобщать нельзя, но для уголовного дела по фактам похищения печатей и изготовлению и сбыту поддельных документов, о возбуждении которого мы будем добиваться, – полагаем необходимо приобщить, чтобы сохранить эти вещественные доказательства». Истец Черепановский выхватил из рук адвоката бумаги. Сказал – не будем приобщать. Суд исследовал материалы дела, в прениях я выступил коротенько, добавив твёрдо, что мы никогда не согласимся с требованиями истца. Суд истцам отказал.

Мы вышли. Ветераны – не верили своим ушам. Адвокат остался, что-то говорил судье. Мы расслышали только «Валя … о… ела?! Что я людям скажу?!» Что сказала Валя в ответ мы не поняли, но что-то не менее обидное. Что-то типа «Готовиться нужно к делу … иди учебник почитай …». Кассационная жалоба воришек осталась без удовлетворения. Видимо судьи дорожат статусом или … пожизненным содержанием?! Деды - ветераны иногда мне звонят, жалуются, что новый гендиректор доворовал всё остальное, сука. Я хохочу в ответ, потому, что он и мне не заплатил за труд. Вот вам ветераны буржуазная революция!

К слову сказать, поначалу «революция» - печаталось и произносилось как «реэволюция», что верно, по правилам русского языка, но затем, букву «э» кто-то в России украл или её просто съели русские люди, не желавшие баловать заграничное словцо и по лени напрягать сильно свой русский язык. Потихоньку утратилась суть – «ре – «назад», «эволюция» - «развитие», «реэволюция» - обратное развитие, то есть – деградация. Появился новый, обманчивый смысл.